История государства Российского - Страница 183

183

Первым следствием кончины Данииловой была война наследников его с Болеславом Польским. Василько остался Князем Владимирским, Лев Перемышльским; Роман Даниилович умер; третий брат их, Мстислав, господствовал в Луцке и Дубне; меньший Шварн - кажется, любезнейший отцу, - в Галиче, Холме и Дрогичине. Несмотря на мир и союз, за несколько лет до того времени утвержденный в Тернаве между Болеславом и Даниилом, корыстолюбивые Бояре Шварновы не усомнились вместе с Литвою грабить Польские владения. Болеслав хотел отмстить: дошло до битвы, в коей дружина Шварнова претерпела великий урон; наконец примирились, ибо общая польза обеих Держав того требовала.

Хотя Княжество Даниилово разделилось на части, однако ж его сыновья действовали согласно в государственных предприятиях и слушались дяди, опытного, благоразумного Василька, несмотря на то, что Князь Лев с неудовольствием видел меньшего брата властелином Галича и Холма. Сия зависть еще усилилась от нового происшествия, которое могло быть важно и весьма счастливо не только для южной России, но и для спокойствия других земель соседственных. Бывший инок Воишелг, сын Миндовга, искренний друг Василька и Шварна, своего зятя, с их помощию овладев большею частию Литвы, раздробленной на многие области, дал последнему в ней Удел, а наконец уступил ему и престол; снял с себя одежду Княжескую и заключился в монастыре Угровском, исполняя произнесенный им обет. Россияне надеялись, что грабительства Литовские уже не возобновятся и что сей опасный народ, правимый сыном Данииловым, составит одну Державу с Галицким Княжением; но Лев, думая о пользе собственного властолюбия еще более, нежели о благе отечества, не мог снести равнодушно, что сильное Княжество Литовское досталось не ему, а юному Шварну; злобился на Воишелга и дерзнул на месть подлую и свирепую. Он предложил Воишелгу съехаться с ним в Владимире будто бы для какого-то важного дела. Сей Князь-Инок сомневался, зная коварство Льва; но уверенный в безопасности словом добродушного Василька, приехал в Владимир и стал в монастыре Св. Михаила. На другой день был обед у знатнейшего Вельможи Даниилова, Немца Маркольта, где Князья по тогдашнему обыкновению пили весьма неумеренно и где Лев с удивительным искусством притворялся нежным другом Миндовгова сына. Настал вечер: Воишелг спокойно возвратился в монастырь, куда вслед за ним прискакал и Лев, желая, как он говорил, еще повеселить любезного кума. Несчастный отпер дверь: вдруг слуги Княжеские окружили его, и Лев, грозным голосом исчислив бедствия, претерпенные Россиею от Литвы, саблею рассек ему голову. Ни Василько, ни Шварн не участвовали в заговоре: они жалели, что имя Русское очернилось злодейским вероломством, и с честию погребли Воишелга в обители Св. Михаила. Пишут, что сей Литовский Князь, от природы жестокосердный, будучи властителем, сверх одежды богатой носил черную мантию и потому заслужил название волка в коже агнца. Но он имел право на благодарность Россиян, хотев, по усердию к Вере Христианской и любви к ним, чтобы кровь Св. Владимира, браками Даниила и Шварна соединенная с кровию славного Миндовга, царствовала в Литве. К несчастию, столь важное для России благодеяние не имело желаемых следствий: Шварн в юности умер, и Князь Литовский, именем Тройден, верою язычник, сердцем Нерон, сел на Миндовговом троне. Скоро преставился и Князь Василько, о коем упоминается с честию во многих летописях иностранных, особенно в Сербской истории, по его дружеству с Королем Стефаном Драгутиным. Сей достойный брат Даниилов, некогда воин храбрый и неутомимый, кончил дни свои Монахом и тружеником: повествуют, что он жил несколько времени в дикой, заросшей кустарником пещере, оплакивая грехи прежнего мирского властолюбия и ратной деятельности. Сын его Иоанн-Владимир, женатый на Ольге, дочери Романа Махайловича Брянского, (в 1269 году) наследовал область родительскую, а Лев Шварнову, то есть Галич, Холм и Дрогичин, утвердив престол свой в новом городе Львове, основанном еще при Данииле.

Ко временам, нами описываемым, Историки относят возобновление древней Феодосии, или основание нынешней Кафы. Может быть, Генуэзцы уже и ранее купечествовали в Тавриде вместе с Венециянами: но в царствование Императора Михаила Палеолога они старались исключительно пользоваться сею торговлею и с дозволения Моголов завели там гостиный двор, анбары и лавки: сперва, выпросив небольшую частицу земли, обвели ее рвом и валом, а после начали строить высокие домы, присвоили себе гораздо более отданного им места и сделали каменную стену, назвав сей укрепленный, прекрасный город Кафою; овладели Судаком, Балаклавою, нынешним Азовом, или Танаисом, выгнали оттуда своих опасных совместников, Венециян, и стеснили древний Херсон, где (в 1333 году) находился уже Латинский Епископ и где в XVI веке представлялись глазам путешественников одни великолепные развалины. Имея иногда ссоры и даже войну с Моголами (в 1343 году), Генуэзцы господствовали там до падения Греческой Империи и были наконец истреблены Турками. Но еще и ныне видим в Тавриде памятники сих образованных Италиянцев, остатки их зданий и надписи; в Азове же, как говорит один Историк, жили некоторые Генуэзские семейства до самого XVII столетия. - Близ Кафы находился еще знаменитый Могольский город Крым (коего именем назвали и всю Тавриду), столь великий и пространный, что всадник едва мог на хорошем коне объехать его в половину дня. Главная тамошняя мечеть, украшенная мрамором и порфиром, и другие народные здания, особенно училища, заслуживали удивление путешественников. Купцы ездили из Хивы в Крым без малейшей опасности и, зная, что им надлежало быть в дороге около трех месяцев, не брали с собою никаких съестных припасов, ибо находили все нужное в гостиницах: доказательство, сколь Моголы любили и покровительствовали торговлю! Жители Крыма славились богатством и скупостию, запирали золото в сундуки и, не давая ничего бедным, строили великолепные мечети в знак своей набожности. Нынешнее местечко Старый Крым (на реке Чуруксе, близ Кафы) есть бедный остаток сего древнего города.

183