История государства Российского - Страница 253

253

Во все княжение Василия Димитриевича они не имели никакой важной рати с неприятелями внешними. Толпы Шведов грабили иногда в окрестностях городка Ямы (ныне Ямбурга), в Корелии и на берегах Невы, но уходили немедленно: Россияне, в наказание за то, сожгли предместие Выборга и несколько сел в окрестностях. Двинский Посадник, Яков Стефанович, ходил с малочисленною дружиною воевать пределы Норвегии; а Мурмане или Норвежцы, числом до пяти сот, приплыв в лодках к тому месту, где ныне Архангельск, обратили в пепел 3 церкви и злодейски умертвили Иноков монастырей Николаевского и Михайловского. - С Ливонскими Немцами (в 1420 году) был у Новогородцев дружелюбный съезд на берегу Наровы: именем первых сам Магистр Сиферт, Ландмаршал Вильрабе, Ревельский Коммандор Дидрих и Фогт Венденский Иоанн, от Россиян же Наместник Московский, Князь Феодор Патрикеевич, два Посадника и три Боярина утвердили вечный мир на древних условиях времен Александра Невского касательно границ и торговли. Госвин, Феллинский Коммандор, и Ругодивский или Нарвский Фогт, Герман, приезжали для того в Новгород.

Сия вольная Держава долее обыкновенного наслаждалась тогда и внутренним гражданским спокойствием. Только один случай возмутил оное. Расскажем его в доказательство, какие маловажные причины могут иногда волновать общество народное. Некто людин, или простой гражданин, именем Стефан, злобствуя на Боярина Данила Божина, схватил его на улице, крича: «Добрые люди! помогите мне управиться с злодеем». Народ взял сторону людина и без всякого исследования сбросил Данила с мосту. Один добродушный рыболов не дал утонуть невинному Боярину, а народ в неистовстве разграбил дом сего человека. Дело могло бы тем кончиться; но Данило, желая мести, посадил своего обидчика в темницу: о чем узнав, все граждане Торговой Стороны взволновались, ударили в Вечевой колокол, надели доспехи, взяли знамя и пришли в Кузьмодемьянскую улицу, где жил Боярин Данило: в несколько минут дом его был сравнен с землею и Стефан освобожден. Завидуя избытку Бояр и приписывая им дороговизну хлеба, они разграбили множество дворов и монастырь Св. Николая, утверждая, что в нем Боярские житницы. Сторона Софийская, где обитали граждане знатнейшие, противилась их злодеяниям и также вооружилась. Звонили в колокола, бегали, вопили и, стараясь занять Большой мост, стреляли друг в друга. Одним словом, казалось, что свирепый неприятель вошел в город и что жители, по их древнему любимому выражению, умирают за Святую Софию. В сие самое время сделалась ужасная гроза: от непрестанной молнии небо казалось пылающим; но мятеж народа был еще ужаснее грозы. Тогда Архиепископ Новогородский Симеон, возведенный на сию степень по жребию из простых Иноков (не будучи даже ни Священником, ни диаконом), муж редких добродетелей, собрал все Духовенство в храме Софийском, облачился в ризы Святительские и, провождаемый Клиросом, вышел к народу, стал посреди мосту и, взяв в руки животворящий крест, начал благословлять обе стороны. В одно мгновение шум и волнение утихли; толпы сделались неподвижны; оружие и шлемы упали на землю, и вместо ярости изобразилось на лицах умиление. «Идите в домы свои с Богом и с миром!» - вещал добродетельный Пастырь - и граждане в безмолвии, в тишине, в духе смирения и братства разошлися. Сей достопамятный случай прославил Архиепископа Симеона.

С Великим Князем жили Новогородцы в мире, более притворном, нежели искреннем: они не преставали ни опасаться Василия, ни досаждать ему. В 1417 году изменники, беглецы Новогородские, Симеон Жадовский и Михайло Рассохин, собрав толпы бродяг на Вятке, в Устюге, вместе с Боярином брата Василиева, Юрия Димитриевича, из областей Великокняжеских нападали на Двинскую землю и сожгли Колмогоры; за то Бояре Новогородские, выгнав сих разбойников, сами ограбили Устюг, будто бы без ведома Правительства, так же, как Рассохин и Жадовский действовали будто бы без всякого сношения с Москвою. Ссора Василия Димитриевича с братом Константином, в 1420 году, подала Новогородцам случай сделать немалую досаду первому. Следуя новому уставу в правах наследственных, Великий Князь требовал от братьев, чтобы они клятвенно уступили старейшинство пятилетнему сыну его, именем Василию. Константин не хотел сделать того и лишился Удела; Бояр его взяли под стражу; имение их описали. Злобствуя на Великого Князя, он уехал в Новгород, где Правительство, нимало не боясь Василиева гнева, с отменными ласками приняло Константина Димитриевича, дало ему в Удел все города, бывшие за Лугвением, и какой-то особенный денежный сбор, именуемый коробейщиною. Великий Князь должен был оскорбиться; но скрыл гнев и примирился с братом) огорчаемый тогда ужасными естественными бедами отечества.

Язва, которая со времен Симеона Гордого несколько раз посещала Россию, ужаснее прежнего открылась в княжение Василия Димитриевича: во Пскове и в Новегороде была четыре раза и дважды в областях Московских, Тверских, Смоленских, Рязанских. Признаки и следствия оказывались те же: а именно, железа, кровохаркание, озноб, жар - и смерть неминуемая. Иногда приходила сия гибельная чума во Псков из Ливонского Дерпта, иногда из других мест, или возобновлялась от употребления вещей зараженных. Опустошив Азию, Африку, Европу, она нигде не свирепствовала так долго, как в нашем отечестве, где от 1352 года до 1427 в разные времена бесчисленное множество людей было ее жертвою: в одном Новегороде, по известию Немецкого Историка Кранца, умерло 80000 человек в 6 месяцев: «Люди (говорит он) ходя падали на улицах и в одну минуту испускали дух; здоровые шли погребать усопших и, внезапно лишаясь жизни, в той же могиле были сами погребаемы». Ни посты, ни чин Ангельский не спасали: алчная смерть, в городах и селах наполняя скудельницы трупами, искала добычи и в святых обителях душевного мира. Строили церкви; отказывали имение монастырям: иных средств не употребляли. Суеверные Псковитяне, желая смягчить Небо, сожгли 12 мнимых ведьм и, зная по преданию, что древнейшая церковь Христианская, в их городе созданная, была посвящена Св. Власию, возобновили оную на старом месте, в надежде, что Господь скорее услышит там их моление о конце сего бедствия. Еще не довольно: в 1419 году выпал глубокий снег 15 Сентября, когда еще хлеб не был убран; сделался общий голод и продолжался около трех лет во всей России; люди питались кониною, мясом собак, кротов, даже трупами человеческими; умирали тысячами в домах и гибли на дорогах от зимнего необыкновенного холодав 1422 году. Сперва продавался оков ржи (или 8 осьмин) по рублю, в Костроме по два, в Нижнем по шести рублей (что составляло фунт с 1/4 серебра); наконец негде было купить осьмины. Зная, что во Пскове находилось много ржи запасной, жители Новогородские, Тверские, Московские, Чудь, Корела толпами устремились в сию область, богатые покупать и вывозить хлеб, а скудные кормиться милостынею. Скоро цена там возвысилась, и четверть ржи стоила уже около двух рублей. Псковитяне, запретив вывоз хлеба, изгнали всех пришельцев, и сии бедные с женами, с детьми умирали на большой дороге. Кроме того, Москва и Новгород были приводимы в ужас частыми пожарами. В 1421 году необыкновенное наводнение затопило большую часть Новагорода и 19 монастырей; люди жили на кровлях; множество домов и церквей обрушилось. К сим страшным явлениям надлежит еще прибавить зимы без снега, бури неслыханные, дожди каменные и славную комету 1402 года, для суеверов Италии предвестницу смерти Миланского Герцога, Иоанна Галеаса.

253